Клара, мы все прое…ли
Привет, меня зовут Юля Варшавская, я руковожу Forbes Woman и дружу с «Косой», и это моя еженедельная рассылка о тех событиях в жизни женщин, которые показались мне важными.
Каждый год в начале марта, наблюдая за тем, как в России готовятся отмечать «день украшений коллектива» и «праздник мам и бабушек», я представляю себе ошарашенные лица Клары Цеткин и ее соратниц, которые в 1910 году на втором конгрессе Интернационала социалистических женщин постановили, что им нужен фиксированный день для ежегодных массовых демонстраций. Он понадобился, чтобы наглядно показать, как много женщин готовы бороться за свои права. Так они придумали Международный день женщин (не скрашивающих мужской труд своей красотой, не было такого пункта на повестке дня конгресса).
Поэтому я бы с удовольствием посмотрела, на какой скорости уносит ноги человек, который принес бы 8 марта тюльпаны «валькирии революции» Александре Коллонтай, которая в те дни сидела плечом к плечу с Кларой, а потом увезла эти идеи в Россию — и после революции поломала через колено все старые порядки.
Наконец, страшно подумать, что бы с этим дарителем цветов и автором сексистских комплиментов сделала президентка Гарлемской лиги равноправия и основательница Союза прогрессивных женщин Мод Мэлоун — именно она впервые 16 февраля 1908 года вывела на улицы Нью-Йорка десятки женщин, которые заявляли о своих правах на равную оплату и справедливые условия труда (а еще их вышли поддерживать тысячи мужчин).
Какие тюльпаны и комплименты? В те годы женщинам, которые стояли за созданием этого праздника, обычно носили не цветы, а передачки в тюрьмы, где они то и дело оказывались за свою борьбу ради наших с вами, девочки, прав и свобод.
Эммелин Панкхерст — легенда суфражизма, основательница «Лиги за избирательные права женщин» и Женского социально-политического союза (WSPU) — оказывалась в тюрьме множество раз, в том числе вместе с дочерью. Там она объявляла голодовки, ее насильно кормили и всячески издевались физически и морально. Но в итоге она вместе с камрадками добилась того, чтобы в Британии приняли избирательное право для женщин.
Кларе Цеткин не помогла избежать тюрьмы даже ее широкая известность и статус «основательницы 8 марта» — правда, оказалась за решеткой она не из-за радикальной борьбы на женские права. Гораздо круче — за антивоенную деятельность. В 1915 году Цеткин собрала международную женскую конференцию социалисток. В повестке, среди прочего, была проблема войны (Первой мировой, естественно). В одном из вариантов манифеста были слова, которые врезаются в сердце каждой буквой и сегодня:
«Мы, женщины-социалистки, объявляем войну войне! Мы требуем немедленного прекращения ужасной борьбы между народами. Мы требуем мира без аннексий, мира, который бы признавал право народов и народностей, даже маленьких, на самоопределение и независимость, мира, который не возлагал бы ни на одну из воюющих стран унизительных и невыносимых условий».
Потому что, как и сегодня, женский вопрос в те времена был в первую очередь вопросом политическим. Именно поэтому активистки боролись вначале за избирательные права, а уж потом за экономические, трудовые и социальные. Они точно понимали, как многое зависит от политики ребят, что сидят наверху.
Более того, участницы конференции были уверены, что никакой феминизм (а они не называли себя феминистками, потому что это все происки буржуазии) женщинам не поможет. И Цеткин, и Коллонтай, и Люксембург были социал-демократками, которые считали, что решение женского вопроса — это в первую очередь решение вопроса классового. То есть равенство возможно только в социалистическом строе, а в капитализме лежит корень патриархального зла и эксплуатаци.
«Мир женщин, как и мир мужской, также разделен на классы. Никакое формальное уравнение женщины в правах с мужчиной, ни политическое, ни профессионально-трудовое, не спасет женщину от социального и экономического рабства», — писала Александра Коллонтай.
В итоге до 1977 года, когда ООН провозгласила 8 марта Международным женским днем, этот праздник прочно ассоциировался именно с Советским Союзом, где гендерный вопрос, как и завещали матери-основательницы, решался как классовый, а за любые проявления капитализма и буржуазии (в том числе и феминизм) можно было отправиться на Лубянку, а то и в лагеря.
И что же они увидели бы, если бы оказались в 2024 году?
Не за это мы боролись
Представьте себе на минуту, что это не рассылка, а новый фантастический фильм: Клара Цеткин, Роза Люксембург и Александра Коллонтай оказываются в Москве в 2024 году, уверенные, что россиянки спустя столетие пожинают плоды их трудов и борьбы. И поначалу все и правда радует глаз наших активисток — женщины работают наравне с мужчинами, получают образование, носят брюки и водят машины, по телевизору говорят о поддержке матерей. Неужели мечты 1910 года сбылись, а тяжелая борьба за права женщин оказалась оправдана?
И тут воодушевленные Клара, Роза и Александра пробираются на какое-нибудь очередное заседание комитета Госдумы по защите семьи, чтобы принять участие в обсуждении прав современной трудящейся женщины.
Сначала они не могут поверить своим ушам:
— Клара, мне кажется, или они говорят, что молодым девушкам не надо стремиться получать образование, а надо сразу родить троих детей и выполнять свое женское призвание? Клара, почему это говорит какой-то мужчина? Где у них женщины в правительстве?
— Роза, да вот же женщины сидят, но они говорят, что 16 лет — лучший возраст для того, чтобы родить ребенка!
— Я ослышалась или их председатель только что сказал, что «там, где женщина так эффективна, — всегда ищите рядом мужчину»?..
— Александра, ты же еще при власти Ленина топила за право женщин на аборты и новую мораль, ты слышишь, что они теперь делают? Мы что, за это бились 100 лет назад?
Нет, Клара, вы бились не за это.
В ужасе наши героини идут по улице и в каком-то маргинальном полуподвале находят правозащитниц-феминисток (тех, кто еще не эмигрировал), которые теперь вынуждены скрываться, шифроваться или, в лучшем случае, прикрывать свою работу «женским лидерством». Там они узнают об уровне домашнего насилия, о массовом абьюзе, о сидящих в СИЗО Жене Беркович и Саше Скочиленко и многом-многом-многом другом.
— А вы до сих пор отмечаете 8 марта? — строго уточняет Цеткин.
— Да, в компаниях женщинам дарят цветы и розовые открытки, а еще благодарят их за красоту и женскую энергию. Проводят конференции — вот в Архангельске накануне была сессия, где шесть мужчин обсуждали на сцене, что женщины уже получили все права… А самим женщинам, судя по опросам, сейчас не до 8 марта, они на себе тянут и дом, и экономику, и здравый смысл.
Тут Клара схватилась за сердце.
— А что же в буржуазных странах, там еще хуже? — то ли с надеждой, то ли в отчаянии спрашивают наши героини.
— Ну как сказать, вот на днях во Франции впервые в мире закрепили право на аборт в Конституции, а на Эйфелевой башне после голосования в парламенте появилась надпись «Мое тело — мое дело». Ну и так, по мелочи: женщины руководят странами, зарплатный разрыв в Европе уменьшается, про Британию вообще молчим. В США феминизм уже как зубы почистить, борются за права транс-персон. Но вот в Техасе зато аборты запретили, так что не все там гладко! Правда, там женщинам можно выходить против этого на массовые митинги, а звезды жертвуют деньги фондам, которые помогают женщинам делать аборты…
— А вы что, трудящиеся женщины, не выходите на митинги???
В общем, вы поняли. Прости, Клара, мы все прое…ли.
Но мы еще поборемся
Даже если отставить все шутки, тот поразительный кульбит, который сделала гендерная повестка в России, вряд ли бы обрадовал женщин, которые когда-то создавали основу для женского движения. Особенно потому, что они точно закладывали эти кирпичики с большой надеждой на будущее.
И до сих пор, когда мы занимаемся гендерным равенством, мы в первую очередь думаем о следующем поколении. Инклюзия и дайверсити — всегда работа вдолгую, именно поэтому таких высоких результатов добились страны вроде Новой Зеландии, где изменения происходили эволюционным путем, без безумных исторических качелей. Поэтому, когда ты не чувствуешь будущего, так сложно вкладывать силы в системные изменения, результаты которых, возможно, ты не увидишь на своем веку.
Но если бы такой логикой руководствовались женщины, которые придумали 8 марта (а надо не забывать, что пик активности суфражисток пришелся на период между мировыми войнами, и ситуация в мире тогда была, мягко скажем, не самая благоприятная), где бы мы с вами сейчас были? Да нигде, на кухне борщи варили.
Я уверена, что им говорили: сейчас не до ваших женских прав. Серьезные парни решают серьезные военные вопросы, а если надо будет выйти к станку и на заводы, пока мужчины в бою, мы вас позовем.
Но эти женщины никогда не позволяли обесценивать свою борьбу. И я прямо уверена, что боролись они не за то, чтобы мы сегодня разрешали называть себя украшением коллектива, слушали про «женское призвание» и ультимативные советы по деторождению, отдавали свои права на тело, образование и карьеру. Они боролись и думали о нас с вами. А мы с вами должны думать о следующих поколениях и никому не позволять сегодня обесценивать то, что для нас важно. И помните, что 8 марта, как завещали нам Клара и Ко, — это день, когда они должны увидеть, как нас много, и услышать, что для нас важно.
А что для нас важно сегодня? Я часто слышу вопрос: «Вы же добились всех прав, что вам еще нужно?». Короткий ответ: последние полтора века женщины боролись за права, они добились многих прав. Но женщины так и не обрели свободу. Вместе с правами на нас свалились обязанности, а во многих случаях и «двойная нагрузка».
И наблюдая за тем, что происходит в России (да и в мире), я все чаще думаю, что следующие две важнейшие цели женского движения — это свобода и безопасность. И наша работа сегодня — заложить кирпичи для следующего поколения девочек, которые будут жить в свободе и безопасности. Совсем как мы сегодня, благодаря суфражисткам и феминисткам ХХ века, живем с базовыми экономическими и юридическими правами.
С наступающим праздничком вас, трудящиеся женщины. Девочки будут свободными.