Я сильная и независимая — или просто травмированная?
Привет, меня зовут Юля Варшавская, я делаю Forbes Woman и дружу с «Косой», и это моя еженедельная рассылка о событиях в жизни женщин, которые показались мне важными.
Ну что, в новостях — уже который раз за последние годы — «третья мировая». Мои любимые и родные люди бодрятся в коротких сообщениях из бомбоубежищ от Хайфы до Иерусалима, а мы тут думскроллим ленту и не знаем, как им помочь. Настроение соответствующее: земля опять разъезжается под ногами. Где искать хоть какую-то опору, если, как поет СБПЧ, «все вокруг хрупкое, тронешь — посыпется»?
На этих выходных, между видео с котиками, с помощью которых я пыталась эскапировать от страшных новостей, мне попался рилс американской специалистки по работе с тревожностью и травмой Элисон Сепонары (Alison Seponara), в котором женщина несет одна по лестнице огромную стиральную машинку, а сверху написано: «Therapist: уou know hyperindependence is actually a trauma response» («Психотерапевт: ты знаешь, гипернезависимость — это вообще-то следствие травмы»).
Когда я пошерила этот рилс в сторис, десятки моих подписчиц написали: «Это я». Одно из сообщений пришло как раз из Израиля — от моей приятельницы, прекрасной редакторки и соло-мамы двоих мальчишек в эмиграции, которая тянет их сама, без помощи, о чем часто рассказывает честно и с юмором в соцсетях: «Я прямо ровно вот так в первый год тут тащила на третий этаж тяжеленный стол». Я ее понимаю: сколько я перетаскала этих буквальных и метафорических столов, шкафов и чемоданов за последние годы, лишь бы в очередной раз доказать себе, что я сильная и независимая, — не пересчитать.
В описании к видео Сепонара пишет: долгое время она считала, что ее способность быть гипернезависимой — это штука, которой нужно гордиться, особенно если ты женщина. Но с годами она осознала, что это качество часто оказывается следствием травмы. «Это не просто значит быть сильной или могущей — это значит, что твоя нервная система говорит тебе: “Меня ранили в прошлом. Я просто сделаю все сама”».
«Если просьба о помощи раньше приводила к отвержению, хаосу или разочарованию, твое тело запоминает это. Ты выучиваешь, что опираться на себя безопаснее, чем быть уязвимой», — добавляет терапевтка.
Расскажите о своем бизнесе аудитории «Косы»! В соцсетях нас читает больше 70 000 человек. Наш Instagram за месяц охватил больше 9 миллионов аккаунтов. 91% аудитории — женщины. Если вы хотите разместить рекламу, напишите нам в бот по ссылке.
Бампером по всемогуществу
Как и Сепонара, я годами думала: гепернезависимость — это фича, моя суперсила. Я была уверена, что ради собственной безопасности и устойчивости женщинам надо искать опору только в самих себе. Я тренировала себя, как заправский агент разведки, базовым правилам выживания: никому не доверять, ничего не просить, ни от кого не ждать помощи. Можно делать исключение для подруг, но тоже дозированно, особо не расслабляясь. И настолько хорошо натренировалась, что в какой-то момент даже словила иллюзию «всемогущества»: если я буду много пахать, надеяться только на себя и держать кукушечку в тонусе, то справлюсь с любой проблемой. А главное, буду несгибаемой опорой для своего ребенка.
Как вы можете догадаться, иллюзия эта сохранялась до первой хорошей встряски.
Удивительным образом, «тряхнуло» мою уверенность в собственных силах даже не в 2022 году, когда на адреналине, слабоумии и отваге многим людям, включая меня, пришлось принимать самые сложные и кардинальные решения, изменившие всю нашу жизнь. И даже не в тот момент, когда в кабинете нотариуса у меня от переутомления и стресса потекла кровь из носа прямо на документы, необходимые для этих жизненных перемен. И даже не в тот момент, когда я в чужой стране стояла посреди сугроба и плакала, потому что моего сына не брали ни в одну школу и я думала, что предала и подвела его.
Нет, ни одно из этих событий не поколебало мою уверенность в том, что мне не нужна ничья помощь. Я утирала слезы и кровавые сопли — и говорила себе, что мне не на кого надеяться, поэтому надо сжать булки и пахать дальше. Я игнорировала в этой картине мира наличие любящего бойфренда, переживающих и заботливых родителей и близких друзей, готовых помочь в любой момент. Чем, как я сейчас понимаю, часто их ранила. Но зато создавала для себя иллюзию безопасности — той самой, о которой говорит в своем посте Элисон Сепонара.
Это случилось в один не очень прекрасный день, в феврале 2025 года, когда меня прямо на тротуаре посреди дня задавила машина. Я уже рассказывала об этом: физически обошлось без серьезных последствий — я отделалась синими от колен до пяток ногами, которые пришлось лечить пару месяцев, а еще неприятными, но терпимыми финансовыми потерями. Но морально эта авария неожиданно стала тем самым «холодным душем», который показал, что я — простите за пафос — смертна и уязвима. Я осознала, насколько быстро вся система, выстроенная на том, что я должна крепко стоять на двух ногах, может рухнуть, если по этим ногам проехался бампером какой-то неосторожный водитель курьерской машины.
И наконец до меня дошло самое страшное: я на самом деле подвергала своего ребенка еще большей опасности, а вовсе не оберегала его. Ведь если его опора сосредоточена только на маме, которая по совместительству простой смертный человек, то любые происшествия со мной повлияют на него гораздо хуже, чем если бы он мог опираться сразу на несколько стабильных взрослых.
Забавно, что моей первой шоковой реакцией на месте аварии были два звонка именно мужчинам: любимому человеку и папе (который при этом был за тысячи километров). Они потом оба признались, что даже не представляли, что я могу вот так рыдать в трубку и просить о помощи. Кажется, при всем беспокойстве за меня, им было даже немного приятно.
Но когда я пришла в себя, мне тут же стало очень стыдно за свою «слабость». Я неделями не могла простить себе, что не справилась с этой ситуацией сама. Меня накрыло осознанием собственной уязвимости — чувством, которое я не испытывала много лет. Когда я написала об этих эмоциях в соцсетях, десятки женщин пришли поддержать меня и рассказали, что им тоже очень страшно просить о помощи и проявлять слабость. Тогда я стала думать, что же загнало нас в эту ловушку гипернезависимости и как из нее выйти. И надо ли вообще?
Я все могу сама до тех пор, пока не могу
Многих девочек воспитывают в парадигме, что слабость — это наша сила. Мол, если увидишь дракона, лучше скажи, что ты принцесса и у тебя лапки, — и тут же придет прекрасный принц, который тебя спасет. Думаю, читательницам этой рассылки не надо даже объяснять, почему это надувательство такого уровня, что создатели пирамиды МММ нервно курят в сторонке. Любая пожившая хоть немного на свете женщина знает: услуги прекрасного принца, так разрекламированные патриархатом, come with price. Помощь, поддержка или финансовое обеспечение женщины слишком часто дают «принцам» ощущение собственного всевластия, а затем и вседозволенности.
За примерами далеко ходить не нужно: даже если у вас не было личной травмы, мы окружены историями, подтверждающими тезис о том, что слабость часто оборачивается для женщин слабостью. А то и хуже: насилием и абьюзом. Из недавних громких скандалов можно вспомнить историю Юлии Ван, рассказанную в интервью YouTube-каналу Ксении Собчак: она обвинила экс-министра торговли Московской области Михаила Хубутию в жестоком избиении. До этого, по словам девушки, она была его любовницей — мужчина содержал ее, дарил квартиры и машины. В общем, классический сценарий из желтой прессы 90-х и нулевых. С плохим концом.
«Но так бывает не всегда», — обычно возражают мне в этом месте. Согласна, бывает иначе. Но когда мы говорим о коллективной травме, надо смотреть на big data: некоторые источники говорят, что в 99% случаев домашнего насилия есть элементы финансовой зависимости от партнера. Я хорошо знаю этот сценарий: все начинается с «заботы» и «тебе не надо ни о чем беспокоиться», а заканчивается «я плачу за твою еду, а ты делаешь, что я говорю». Да что уж там сомневаться: мы до сих пор обсуждаем, должна ли женщина заниматься сексом с мужчиной, который заплатил за ее ужин (или же она рискует получить статус меркантильной «тарелочницы»).
При этом большинство из нас, предполагаю, были воспитаны отнюдь не сидящими на маникюре дивами, которые тяжелее сумки Birkin ничего не поднимали. Наши бабушки и мамы выживали на постсоветском пространстве, как могли, и часто по принципу: «Да я лучше сама все сделаю, себе дороже помощи просить». Сами работали, сами готовили еду, сами таскали тяжелые пакеты, брали на себя весь домашний труд и воспитание детей. Мне кажется, причина не только в боязни слишком дорого заплатить за мужскую помощь, но и в том, что вообще исторически в России мужчин принято беречь: слишком много их выкосило войнами, революциями и советским режимом. Такая женская страшилка: жил-был мальчик, который однажды помыл посуду и умер.
И вот мы оказались с вами в очень интересной точке, когда женщины в странах с достаточным уровнем гендерного равенства получили все возможности быть сильными и независимыми. Честно говоря, при наличии определенных ресурсов нам особо и помощь не нужна: деньги мы можем зарабатывать сами, для уборки и заботы о детях — нанять няню и домработницу, а чертову стиральную машину могут отнести на пятый этаж специально нанятые для этого люди. Вот он — результат почти 200-летней борьбы: женщина в 2025 году наконец-то может громко сказать: «Я все могу сама». Но парадокс в том, что женщина, которая «может все сама»… при этом очень устала.
О глобальной женской усталости говорят сразу несколько мировых трендов. Первым звоночком еще пару лет назад стали # tradwife — девушки, одетые в стилистике идеальных домохозяек 1950-х, рассказывают в супер популярных роликах в TikTok, как классно не работать, готовить еду и заниматься уходом за собой и домом. Тогда эксперты объясняли изумленной публике, что подобное поведение — реакция на турбулентность нашего времени и попытка побега от требований феминизма и эпохи girlboss, когда от женщины требовалось быть многоруким Шивой. Напомню, что и эпоха «бэби-бума», которой подражают тиктокерши, когда-то стала ответом на пережитые женщинами и мужчинами ужасы Второй мировой войны.
А в конце 2024 года интересные новости пришли из Швеции (страны с высочайшим уровнем гендерного равенства) — о том, что молодые шведки все чаще предпочитают жить за счет партнера и не работать. У этого тренда даже есть специальный термин soft girl, который стал одним из «новых слов» 2024 года по версии Шведского языкового совета. Так называют девушек, которые выбирают «женственный» тип поведения и более традиционные роли в обществе и семье. Комментируя эту ситуацию для Forbes Woman, социологиня Елена Рождественская сказала, что одна из причин — тотальная усталость шведок от двойной нагрузки и требований общества.
Другие, впрочем, смотрят на шведский кейс оптимистично: мол, только в стране с очень высоким уровнем гендерного равенства такой выбор и возможен. Хочешь — строй карьеру, хочешь — сиди дома. Возможно, шведские девушки, в отличие от меня, не живут с наследственной травмой гипернезависимости и не боятся, что за половину мужниной зарплаты у них могут отнять свободу и достоинство, а то и руку поднять, если борщ пригорел. Но я с ней живу и, честно говоря, у меня пока нет ответа на вопрос, как не испытывать ужас от осознания собственной слабости. Как не бояться просить помощи, если уже обжигалась. Как найти баланс между безопасностью и уязвимостью.
Но я точно знаю, что хочу этому научиться — в частности, чтобы не выгореть и не превратиться в женщину со стиральной машиной, которая ненавидит свою жизнь, но продолжает тащить свой «сизифов камень» в гору. Ну или не обнаружить себя в TikTok в дурацком платье и с кухонным комбайном.
В том самом посте Элисон Сепонара рекомендует для начала сделать следующие шаги:
Замечать, когда фраза «У меня все хорошо» маскирует страх или эмоциональную закрытость;
Обращать внимание на дискомфорт, который появляется в тот момент, когда другие предлагают помощь;
Практиковать маленькие «акты принятия помощи» — позволять другим поддерживать вас, даже если это ощущается странным;
Потихоньку перестраивать ощущение безопасности в коммуникации.
Последнее кажется самым сложным, но попробовать стоит. Хотя бы для того, чтобы не передать эту травму следующим поколениям девочек.