Вот родишь — тогда поймешь
Привет, меня зовут Юля Варшавская, я делаю Forbes Woman и дружу с «Косой», и это моя еженедельная рассылка о событиях в жизни женщин, которые показались мне важными.
На этой неделе в моей жизни случилось событие, на фоне которого я бы не только пропустила любую общественно важную новость, но и метеорит, летящий на нас со скоростью света, вряд ли бы заметила.
Читающие этот текст родители школьников сразу поняли, о чем я: каникулы закончились. А значит, в любом торговом центре любой страны нервная толпа (только в клеточку? а в линеечку? а пенал????) мечется от канцелярии до цветочного — и обратно. Значит, лента во всех соцсетях завалена разновозрастными детьми с одинаково обреченным выражением лица, независимо от того, сколько родители заплатили за их образование.
Одни подписчики умиляются, другие бурчат, что пока календарь не перевернешь, лучше в интернет не заходить. Каждый год одно и то же. Разве что в последние пару лет география школьных линеек сильно расширилась — мои лайки в понедельник разлетелись от Риги до Сингапура. Но гораздо быстрее и дальше разлетелись кровно заработанные мамочкой деньги: мой 170-сантиметровый шестиклассник с 42 размером ноги успевает вырасти из новых вещей еще по дороге из магазина.
В комментариях тоже диверсификация и разнообразие. Кто-то из френдов написал, что «наконец-то можно спокойно работать», другие схватились за голову по поводу домашки и подъемов в 7 утра, а одна многодетная мама написала: «Неужели, первый раз за три месяца, у меня есть три часа свободного времени». Реакция может быть разной, но объединяет нас всех одно: то, что происходит с нашими детьми, определяет наши жизнь, быт, кошелек и настроение.
И это все очень сложно объяснить людям, у которых нет детей. Я знаю, мало что бесит так же сильно, как фразы в духе «вот родишь своего — поймешь», но парадокс заключается в том, что мы живем в мире, где самый, как нам говорят, базовый человеческий опыт — материнский — оказывается самым неучтенным и даже игнорируемым в любой системе: от экономической до семейной. Почти всегда в патриархальном и иногда даже в фем дискурсе реальный опыт материнства остается незамеченным.
И это не главный парадокс: наличие родительского опыта со всеми его нагрузками и ограничениями не всегда зависит от наличия ребенка. Пожалуй, чуть выше я написала не совсем верно: все это сложно объяснить не людям, у которых нет детей, а тем, для кого дети не являются определяющим фактором в жизни.
Звучит странно? А я же обещала парадокс.
Невидимые матери
В мире каждую секунду в среднем рождается 4,3 ребенка (а можно было взять половинку?). В среднем по миру на одну женщину приходится 2,3 ребенка, а в Субсахарской Африке — 4,5. Люди рожают детей столько, сколько ходят по планете, и наша цивилизация в целом существует, потому что мы способны (пока еще) воспроизводить потомство. Другими словами, нет ничего более простого, понятного и изученного на Земле, чем деторождение и воспитание ребенка.
Но нет. Материнский опыт — все еще поразительный сюрприз, как для нее самой, так и для всех окружающих, включая отца ребенка. В последние несколько недель я с большой коробкой попкорна читала посты своего фейсбучного френда, известного журналиста, который вдруг остался с двумя детьми, пока их мама уехала куда-то на пару недель. Мужчина 40+, отец двоих детей, испытывал восторг неофита буквально от всего: оказывается, дети едят! Оказывается, дети много едят! Оказывается, с детьми можно пойти в булочную — и там все будут умиляться! Поразительно, что он был в курсе, что дети умеют разговаривать.
(Не припомню, кстати, чтобы мне как матери когда-то умилялись в булочных или хотя бы мясной лавке — разве что в Италии, но и то по причине моего слишком юного возраста: в Европе в 22 года ходят с колясками разве что няни из развивающихся стран).
В комментариях, конечно, происходило примерно то же самое, что в булочной, пока не ворвались бессердечные вандалы, то есть феминистки, которые задали автору простой вопрос: а почему все это в новинку для человека, который живет со своими детьми под одной крышей, а еще позиционирует себя как вовлеченный отец?
Вопрос, конечно, риторический. Наш мир все еще устроен так, что материнский труд остается невидимым даже в самых прогрессивных семьях. Я не раз наблюдала, как мужчины, которые перестают жить со своими детьми, но остаются «воскресными папами», или берут опеку на себя, обычно открывают дивный мир. Папа моего 11-летнего сына, с которым мы сохраняем опеку все годы после развода 50 на 50, до сих пор каждый спрашивает, чем брызгать ребенку в нос во время простуды.
Жизнь матери — это миллиард нано-движений, которые ты совершаешь в сутки, чтобы подведомственный тебе природой объект был накормлен, здоров и, по возможности, сохранял все конечности. Видимо, с точки зрения вечности эти движения настолько нано-, что не видны мужскому глазу (как там говорят: «Ведь отец — он про стратегию и глобальное видение, а мать — про тактику и ежедневный уход»). Современные исследователи пытаются измерить этот миллиард в рамках ВВП (об этом можно прочитать в канонической книге Кэролайн Перес «Невидимые женщины»), а в 2023 году Клаудия Голдин даже получила за изучение женского труда Нобелевскую премию по экономике. По данным Oxfam за 2017 год, невидимая работа женщин составляет 13% мирового ВВП.
А я попробую подсчитать свой труд в более простых единицах: в будний день я успеваю посмотреть около 15-20 минут сериала или столько же времени провести за книгой. Все остальное время, где-то с 7.00 и до 22.00, я работаю на двух работах: основной и матерью. Выходных на обеих должностях почти не бывает.
Другая каста
Конечно, опыт материнства тоже не гомогенный — это своего рода спектр. На одном конце могут быть замужние неработающие женщины с поддержкой на аутсорсе, на другом — соло-мамы с доходом ниже минимума, и их опыт будет максимально отличаться. На какой части спектра я? Соло-мама особенного ребенка, одна в эмиграции, с неплохим доходом, но при этом расходами (90% из них — на сына) намного выше среднего. Кумушки, не плачьте, мы прорвемся, я пишу это не для того, чтобы вызвать жалость.
А для того, чтобы на примере объяснить, как сложно описывать этот опыт. На прошлой неделе, например, я взорвалась, получив от редактора статью для нашего сайта FW. В ней говорилось о западном тренде на «соло-материнство по выбору» — это когда женщина специально рожает «для себя», без партнера (нет, не залетела или нагуляла, как вам бы сообщили бабушки на лавке, а приняла осознанное решение).
Статья отличная, но в ней был нюанс: ее писала авторка, а затем редактировала моя коллега, у которых нет детей. Они обе очень талантливые и профессиональные журналистки, обе феминистки, но этот текст в первоначальном виде не отражал правды о материнском опыте. Он рассказывал об идеализированном западном тренде, не имеющем отношения к жизни среднестатистической российской женщины. Не имеющем отношения к моей жизни соло-мамы, которая оказалась ею не по выбору, а по обстоятельствам, как происходит с большинством из нас.
И миф про «наняла няню, пошла на работу» очень быстро рассеивается после первых 39,5 у ребенка в разгар важного совещания. Я даже не буду начинать бездонную тему совмещения материнства и карьеры, а только скажу, что строительство бизнеса и корпоративная карьера настолько заточены под бездетных людей (мужчин?) и настолько игнорируют материнский опыт, что рождение детей до сих пор считается главным препятствием в женской карьере. И пока никто не предложил эффективного системного решения этой проблемы.
Отчасти все это происходит, потому что опыт материнства становится невидимым и для тех женщин, у которых пока или в принципе нет детей. Часто можно услышать, что молодая мать чувствует себя изолированной после рождения ребенка, как у нее меняется круг общения (а иногда и вовсе пропадает), как пропадают подруги из прошлой жизни. Заботы и мысли женщин с детьми, особенно маленькими, обрастают стигмой и обесценивающими стереотипами: якобы женщины становятся глупее, примитивнее, скучнее и так далее по списку. Я и сама грешна: когда-то написала очень злой текст про мамочек на форумах, и с тех пор много раз покаялась.
В итоге, что мы имеем? Что нет никакой нормальной преемственности в этом самом «банальном и базовом» человеческом опыте. Посмотрите хотя бы на один факт: только в ХХI женщины, рожавшие до этого детей тысячелетиями, вдруг выяснили, что бывает послеродовая депрессия. А до этого они жили в парадигме «твоя бабка в поле рожала, а ты чего ноешь». Но эта связь между женщинами обрывается: как будто есть какая-то другая каста, в которую ты переходишь с рождением детей. И иногда она становится кастой «неприкасаемых».
На днях моя 30-летняя бездетная и свободная подруга, рассказывая о своих планах о поездке в Нью-Йорк, засмеялась: «Девушки в моем возрасте уже о детях думают, а я по самолетам прыгаю». В этот момент я попыталась представить себе женщину, которая, меняя пеленки или делая домашку по математике, презрительно фыркает: «Да зачем мне этот Нью-Йорк, дорого и грязно».
Вообще-то, девочки, мы — матери — мечтаем о том, чтобы сидеть в баре на Манхэттене, не меньше, чем любой другой человек. А то и больше. Но у нас 1 сентября, десять тетрадей в линейку, а еще столько же в клетку. И пенал надо не забыть.
И было бы классно, если бы наш труд перестал обесцениваться и быть невидимым.